Защитник Монолита - Страница 57

Крученко безмолвно наблюдал за бегством пятерых солдат, у которых хватило сил сохранить рассудок и инстинкт самосохранения, но все равно это их последний бой, вряд ли человеческая психика способна выдержать без последствий прошедший ад. Отрешенно глянув на индикаторы жизнедеятельности девяносто шести бойцов пехоты и он увидел только пять зеленых огоньков, остальные не горели. Индикаторы жизнедеятельности танковых экипажей вместо шестидесяти зеленых показывали двадцать красных знаков, сигнализирующих о критическом состоянии человека.

— Шмель, — тихо, словно боясь привлечь внимание мутантов к убегающим людям позвал долговца майор. — Отправьте людей навстречу. — он кивнул головой указывая на мониторы на которых под разными углами показывались улепетывающие бойцы.

— Мне приказано охранять вас. — решительно ответил Шмель.

— Если вы не отправите бойцов на выручку, я сам пойду к ним. — ледяным тоном произнес майор, покрываясь пунцовыми пятнами на бледном лице.

— Есть, пойти навстречу, товарищ майор — вдруг сломавшись ответил Шмель, разрешите и мне сопровождать их?

— Разрешаю, лейтенант. У них… у нас еще есть шанс. Выполняйте.

Шмель козырнул, развернулся кругом и, щелкнув каблуками решительно вышел из ПОПа.

Тем временем пятеро беглецов все дальше и дальше отбегали от поля боя на юг. Люди были обессилены, вероятно стимуляторы уже довели организмы до предела и бойцы спотыкаясь, иногда падая на руки, не в силах выпрямиться тяжело бежали прочь. Пилоты вертолетов безмолвно следили за ними камерами приборов. Майор судорожно вздохнул и уставился на двадцать красных лампочек символизирующих двадцать, все еще живых человек. «Что делать? — думал он — сколько они смогут сопротивляться пси воздействию, и сопротивляются ли еще?» Вдруг во внутренней связи с танками стали слышны какие-то шорохи и неразборчивые хрипы. Крученко подскочил, определив из какого танка передается звук он закричал:

— Четвертый! Четвертый! Вызывает центр, вызывает центр. Прием!

В ответ раздалось неразборчивое мычанье, хрип и спустя несколько невероятно долгих секунд оглушительный в застывшей напряженной тишине ПОПа щелчок пистолетного выстрела. Одна из двадцати лампочек задержавшись на секунду померкла. Спустя еще несколько секунд хрипы и шорохи стали повсеместны. Пистолетные выстрелы неестественным, игрушечным щелканьем с леденящими кровь паузами зазвучали в динамиках ПОПа. Красные лампочки экипажей гасли одна за другой до последней, которая задержалась дольше всех хрипя и борясь за свою жизнь, но противопоставить нескольким контроллерам даже невероятно волевому человеку семнадцатой машины было нечего. Последний выстрел пущенный им самим оборвал и его жизнь.

Тем временем пятеро беглецов сбившись в одну кучу пробежали чуть больше полукилометра и теперь окончательно выбившись из сил, сами, подобно зомби брели пошатываясь в сторону поросшего жгучим пухом леска, из которого все еще не видимые для них бежали семь вооруженных долговцев. Но потерявший ясность мысли Крученко бессмысленно гладя ладонью погасшие красные лампочки уже не слышал сначала обращения, а затем крики пилотов, не видел как из травы невысоко припрыгивая в сторону загнанных беглецов уверенно приближалось с десяток снорков. Командир не видел, как из одного из оврагов недалеко от их опушки, вереницей, наперерез спешащим долговцам выскочило и низко прижимаясь к серой траве другая десятка снорков, как из огромного трамплина вышел не видимый до этого человек в комбинезоне Сева и спотыкаясь, сопровождаемый снорком в чистом камуфляже побрел в сторону опушки. В себя пришел он только тогда когда его окатили стаканом воды, на мониторе стоп кадром остановились пятеро разодранных беглецов, лежащих безвольно раскинув руки.

— Товарищ, майор, товарищ майор, — тряс Крученко один из помощников. — Вертолеты улетели, керосина только до периметра. Выживших нет. Надо возвращаться.

— А? Что? — все еще не приходя в себя спрашивал майор, в его сознании выжженном и опустошенном беспощадной Зоной, крутились ни разу не слышанные им ранее слова «… и пожнет скверну людскую он скверной людской! И узреют люди образ свой, тлен и немощь, жажду и голод, покуда не смирятся что нет у них исхода от тени своей, покуда не сменят они образ свой и страх на любовь…» — Что происходит?! — с трудом сфокусировав взгляд на мониторе, показывавшем погибших беглецов он, не веря, потряс головой, отгоняя картину и крутящиеся в голове слова, колокольным звоном заполнившие его разум.

— Надо возвращаться, — твердо глядя ему в глаза и добиваясь осмысления, повторил помощник.

Майор еще раз тряхнул головой, безуспешно пытаясь прогнать наваждение.

— Где охрана? — покачиваясь вперед и назад, словно пациент больницы для душевнобольных, глядя в никуда, перед собой спросил он.

— Встретить солдат не успели, напоролись на снорков. Возвращаются. Пока без потерь.

— Пока без потерь… пока без потерь… — механически повторил майор, не переставая раскачиваться.

Мрачную тишину ПОПа нарушали только гудение вентиляторов компьютеров и еле слышимое пощелкивание перемигивающихся приборов. Как то буднично и глухо снаружи вдалеке прозвучала сначала одна, потом другая автоматная очередь, какой — то не выразительный рык мутанта слился с взрывом гранаты. Звуки боя приближались. Помощники схватились за ПМ, оружие — имевшееся у штабных офицеров, если его здесь можно было назвать оружием, выжидающе глядя на командира.